16+
Суббота, 2 ноября 2024
  • BRENT $ 72.94 / ₽ 7107
  • RTS832.40
29 марта 2013, 10:45 Авто
Спецпроект: Спецпроект Quoris

Между делом — с художником Андреем Шаровым в KIA QUORIS. Часть пятая.

Лента новостей

Андрей Шаров - российский модельер, художник-постановщик и художник по костюмам.

Художник Андрей Шаров назначил в Большом Афанасьевском переулке. Один из моих любимых районов. Я подъехала, оглянулась по сторонам, тут дети играют, рядом бабушки.

— Какое у тебя душевное здесь место.

— У меня здесь студия, где я работаю, пишу картины, друзей принимаю. Это у меня как группа продленного дня для взрослых.

— Одно удовольствие сидеть в центре города и ходить пешком, ты пешком до дома ходишь?

— Я на машине сюда приезжаю, но когда лето, иногда прогуливаюсь пешком.

— Есть любимый маршрут?

— Я хожу в разные стороны от этого места, но раньше любил по бульварам пройтись, правда, сейчас их реконструируют, не понятно зачем и почему. Гораздо меньше стал ходить пешком, к сожалению, потому что все время куда-то торопишься. Я стал мало бывать в Москве. Жизнь так складывается, но мне это нравится. Я люблю путешествия. Я за этот год 10-12 мест объездил. В основном Европа, но в Америке тоже был. Есть возможность работать в теплых краях, а я не очень люблю московскую зиму. Вообще не люблю зиму. Почти 50 лет живу в этом климате, и мне надоело. Я хочу свою жизнь спланировать так, чтобы, когда здесь все это начинается, я в теплые края уезжаю, на юг Франции, там это лучше переносится, там и работается легче. Зимой мне сложно стало здесь работать. Как-то все серо, мало радостно, а я люблю, чтобы было тепло, много красок, сразу глаз радует, другая энергетика во мне просыпается. Прошлым летом я готовился к выставке и работал на юге Франции пол лета, производительность выросла раза в четыре. То, что я пишу здесь за 2-3 месяца, там я сделал за три недели. Хотя я жил в Виль-Франше, между Ниццей и Монако, и у меня было видно море, была машина, можно было сесть на нее и доехать до моря, но я ни разу не сделал этого. Я вставал, мне хватало того, что оно здесь, никуда не денется. Я сразу за кисточку... Я только спал и работал, больше меня ничего не отвлекало. Друзья удивлялись, что я на море не был, а мне хватало, что оно рядом. В Москве такого не получается. Я каждый раз встаю и думаю, что вроде сегодня нечем заняться, поеду-ка я в студию, но пока одно-другое, я раньше 7-8 часов вечера в студию не попадаю. В Москве трудно работать, потому что отвлекают, куда-то зовут. Сейчас я практически никуда езжу. Приходит миллион пригласительных, звонки, на "Фейсбуке"... Одно время мне было неудобно отказывать людям, а потом я понимал, что 5 минут оборачиваются в 3 часа. Сейчас я просто делаю вид, что меня нет в Москве, никуда не хожу практически, жалко тратить на эти похождения жизнь. Хочется работать.

— И понимаешь, что оттого, что ты туда не пошел, ничего не изменилось. Отлично понимаю, о чем ты... Я только из Испании вернулась, наблюдала, как цветет вишня, хотелось так жить...

— Другой воздух, другие ощущения. Я в Париже сейчас был, крупный город, я метался туда-сюда, там мне хочется ходить пешком, куда-то вообще ходить. Там все к этому располагает.

Я родился, вырос в этом городе, я помню времена, когда я безумно любил ходить по Москве. Я заходил в дворы, что-то смотрел, что-то изучал. На Арбате исходил все, но сейчас это невозможно. Перенасыщенный город, много людей, машин. Город не был предназначен для такого перенасыщения. Энергетически стало в нем тяжело находиться.

— Этот неравный брак с городом, в котором ты родился, все заметнее. Я также себя вела, сейчас я не могу выйти на Арбат. Очень много в городе стало "золотых зубов". Это касается людей, которые приехали и не уважают мой город, строителей, не считающихся с его эстетикой.

— Об этом я уже молчу. Но потихонечку, мне кажется, в той среде, где я пытаюсь существовать, все это тоже отходит. Я сам просуществовал кое-как в этом гламуре долгое время, так он меня тяготил, что я все это прекратил. Но многие уже понимают, те, кто способен воспринимать и думать, а много людей, которые к этому еще способностей не имеют, или еще это не пробудилось - у них это все продолжается. Поэтому много езжу, больше половины времени провожу вне Москвы, такой подход к жизни сейчас очень нравится. Новые ощущения, понимания, для работы мне это хорошо, это самое главное. Работа - это все, что у меня есть, не считая детей. У меня вся жизнь практически крутится вокруг того, что я делаю. Я не делаю ничего лишнего, чтобы не расходовать на это силы, здоровье, стараюсь в дело все.

— А лишнее это что?

— Иногда приятно отдавать энергию. В Париже на моей выставке было много людей, я много общался, подписывал книгу, и мне сказали, что я порядка 500 каталогов подписал, и когда меня друзья ждали в ресторане, я приехал еле живой, и я просто чисто физически ощутил, как я расплескал энергию, но это было благостным расплескиванием. Я быстро восстановился и к середине вечеринки все было, как нужно. Я чувствовал, как ко мне все это возвращается. Лишней бывает бытовуха. В поездках я огражден от московской бесчисленной бытовухи. Это меня в Москве жутко раздражает, мелочи, из которых соткана наша московская жизнь, ты даже не замечаешь. А вечером думаешь, а чем ты столько занимался? И ты понимаешь, что это какие-то мелочи, но их вдруг такое количество оказывается... То ли потому, что это родной город, я не знаю... Я когда куда-то приезжаю, у меня нет ощущения бытовых проблем.

Я пробовал работать в Нью-Йорке, на юге Франции, сейчас поеду в Париж, пробую разные варианты, где как работается. В Нью-Йорке очень хорошо было. Меня там абсолютно устраивало все, этот тот город, где я сразу ощутил, что я как бы дома. В Европу приезжаешь, какими бы ни были хорошими отношения, чувствуешь себя как в гостях. В Нью-Йорк я попал довольно взрослым человеком, и я сразу ощутил, что здесь я мог бы жить, здесь я как дома. А потом мои друзья, которые там живут уже лет по 20, объяснили, что я не один такой, тут все такие. Тут атмосфера дома для всех. Всем все равно откуда ты, зачем ты здесь, если ты никого не трогаешь. Дышится там нормально.

— Там случаются чудеса: идешь и вдруг - раз! красиво!

— В Москве раньше тоже были такие откровения. Может, это юношеское было... А сейчас такого в Москве давно не происходит. А в Нью-Йорке происходит, вот шел и встретил девушку, которую никогда не видел, но она меня видела в Лондоне, узнала, когда-то у нее там был показ, она сама модель, а ее бойфренд работал на показе у меня.

— Почему Андрей Шаров не дизайнер больше?

— Это мое личное мнение, к которому я пришел, но я понял, что моды здесь никогда не было, нет и никогда не будет, потому что она исторически здесь не обусловлена. В Европе есть страны, в которых не было своего автомобилестроения и не будет, потому что для этого есть Германия, Франция, Италия, Швеция, страны, где это делают с умом десятки лет; также я считаю, что никогда не будет моды в России, Польше, Болгарии, Голландии, Норвегии, Швеции, потому что есть Франция, Италия, Англия, те страны, где это делают испокон века, там для этого все есть. Поработав три года в Италии, я занимался производством обуви, я понял, как там все устроено, сделано, там никаких проблем для этого нет. У нас же одна проблема на другой. Я работал почти 20 лет, из которых 10 я занимался модой, мы везли оттуда все. Мы выезжали на выставки в Италию, Францию с большим трудом. Все удивлялись нашим объемам, потому что многие фирмы не понимали, как с такими крохотными заказами работать. Потом мы все это формировали в Италии, переправляли сюда, постоянно были проблемы с таможней, особенно, когда мы занялись мехами, закупали бесценный мех на датских аукционах. У меня мех ни разу вовремя не пришел, все время нужно было решать вопросы с таможней нашей. Как можно заниматься модой, где даже качественных ниток не производят?

Здесь можно иметь свое маленькое ателье или ателье люкс, иметь сколько-то клиентов, их облизывать, но к моде это не имеет практически никакого отношения. Нет индустрии, выстроенных схем отношений продажных, закупочных, нет байеров.

— А зачем нам в таком случае недели моды?

— Чтобы было. Когда я стал это переосмысливать, я стал понимать, что мы на этом пиарились, наше поколение дизайнеров, мы думали, что еще один горизонт преодолеем, станем 5-6-й столицей моды, все откроется; ничего не открывалось. Энтузиазм упал. Мне повезло, что я еще что-то умею, работал в кино, в театре, живописью занимался всегда, помимо моды я всегда чем-то сторонним занимался. Многие мне говорили, если бы у них было что-то такое, они бы тоже давно завязали бы. А я подумал, мне уже было за 40, что если это не сделать сейчас, я этот воз так и буду тянуть до старости. Я понял, что я уперся в свой потолок, и дальше ни развития, ни движения у меня не предвиделось. Мне стало тоскливо и грустно, и я практически сам своими руками развалил все, что формировал 10-15 лет: свой коллектив, людей, за которых был ответственен. Я никого не мог увольнять - рука не поднималась, поэтому я создал такие условия, чтобы люди понимали все и уходили сами. Я ушел в 40 с лишним лет в никуда, имея кучу детей. Это было непросто. Времена сразу суровые наступили, я лежал на диване, моя супруга говорила: "Шаров, тебя стало так много! Тебя никогда так много не было! Что ты все время толчешься дома?" Я залег на диване, и у меня начался поиск себя, я начал думать судорожно, чем мне теперь заняться. Началась депрессия, рука потянулась к стакану - все это было пройдено. У меня была эта студия, краски были, холсты.. Я запирался в студии, мог не есть, не спать, недели 2-3 я выплескивался, выходил оттуда и брался за другую работу. Копились какие-то работы, но это не было хлебом, и я продавал их от случая к случаю, когда сам кто-то попросит. Как профессию я это не воспринимал. Я стал ездить в студию, потому что делать было нечего, и заставлял себя брать краски, кисти в руки. Я писал года два, я расписывал себя просто. Я нашел форму (груша- прим.авт), которая ни к чему не обязывала, я разыгрывал цветовые гаммы, я писал груши ночные, фиолетовые, голубые, зеленые, желтые. Я плавал в них года два, с этого у меня пошло. Я наконец-то расписался, вошел в форму.

Потом дело пошло, пошли выставки. 2 года я уже езжу по миру, у меня были две выставки в Монте-Карло, две - в Майами, в Москве была огромная выставка в башне "Федерация", в Париже, еще есть наметки: Мельбурн, опять Америка, в Лос-Анджелесе. Все так разбивается, сделать за 2 года 5 масштабных выставок - это, видимо, меня так прорвало. Я, если чем-то увлечен, работаю очень быстро. И поэтому мне все время не хочется отвлекаться. Каждый день находятся бытовые мелочи, которые от основного, к чему я сейчас себя привязал, отвлекают.

— Один знаменитый американский рекламщик, который работал, ровно как ты описываешь, он заболел серьезно, ему пришлось уйти из агентства, которое создал, и перед смертью он написал дневник. Как оказалось, самые счастливые месяцы были ровно после того, как он ушел с работы: дети, крики, собаки.

— Может быть, он прав. Мы же сами не знаем, где счастье, каждый его ищет. Когда я сижу в студии один, мешаю краски, я испытываю неимоверный кайф. Больше мне практически ничего не надо. Я могу сидеть там часами, иногда из студии не выхожу часов по 15-18, потому что меня там все устраивает, от меня никто ничего не требует.

— Это мальчиковая черта.

— У моей жены есть понимание этого процесса, выработавшееся за долгие годы, если я куда-то ухожу, бесполезно от меня чего-то требовать. Она философски к этому подходит, и освобождает меня от совсем уж бытовых проблем.

За это ей поклон земной. Но все равно мелочи, которые остаются, раздражают сильно, потому что хочется встать и сразу в студию, потому что что-то пришло в голову. А пока ты доехал, уже что там в голове было, не вспомнишь. Это невозможно удержать в голове, потому что у тебя образ какой-то, и ты, пока его держишь, примерно представляешь, как его можно воплотить, а через какое-то время ты не можешь вспомнить, как это было. Этот миг ценен, потому что, когда ты находишься недалеко от холста, и вдруг что-то тебе бабахнуло... А через полчаса это может также уйти. У меня это какими-то импульсами.

— Как ты воспринимаешь критику?

— Есть люди, которые для меня что-то значат, их критику я воспринимают с уважением и пониманием. А есть люди, которые не обладают авторитетом, для меня их слова безразличны.

— Когда тебя хвалят, как ты себя чувствуешь?

— Хотелось бы правды больше слышать. Хвалят меня довольно часто и уже давно, я, наверно, к этому просто привык. Очень многие меня не любят и ругают, но к этому я тоже уже привык. Все время утешаешь себя, что не стодолларовая бумажка, чтобы нравиться всем. С возрастом прислушиваешься больше к себе, к своим ориентирам, приоритетам, которые наметил себе в жизни. Скорее всего, больше себя слушаю, хотя есть несколько людей, когда они заезжают в студию и что-то мне говорят, я прислушиваюсь. У меня есть замечательный приятель Вася Куликин, один из самых больших собирателей моих работ. У него право первой брачной ночи, он чаще других приезжает в студию, чаще других смотрит, и практически безошибочно выбирает лучшее. Сначала был просто собирателем, потом мы с ним стали друзьями, а потом он уже создал компанию "Старбридж", которая и занимается продвижением, помогает мне с выставками, потому что один я такую мощь не потянул бы. Может быть, мы не предполагали, что все так выйдет. Когда он приезжает в студию выбрать что-то себе или не выбрать, он много видит, много ездит, интересуется этим давно, глаз у него насмотренный, когда он что-то подсказывает, я понимаю, тем более, что как человек коммерческий, он иногда улавливает какие-то ходы, которые я совершенно не видел. Соединение таких вещей бывает очень ценным.

— Как ты считаешь возможно научиться такому зрению, чутью на талант?

— Мой первый преподаватель по рисунку говорил, что и зайца можно научить рисовать, только ради чего? А другой мой гениальный педагог, который вел у нас композицию на первом курсе, Донат Петрович Глаголев говорил: "Наш институт готовит четыре категории специалистов: художники, художники-модельеры, модельеры и просто выпускники Московского технологического института. В какую из них вы попадете, это зависит от вас". Он задавал нам кучу эскизов, мы приносили, он смотрел, бросал на пол и говорил: "Кошмар! Кошмар! Кошмар! Вот здесь линия пошла, вот здесь прочувствовал". Мы не понимали, что это значит.

— Сейчас бы ты ему показал, что ты делаешь.

— Да, очень боюсь, опять бы сказал: "Да, кошмар..."

Мне было интересно, что скажет Андрей Шаров о движении новой Киа Кворис. Но снег с дождем вмешался в мои планы. Во время нашего блуждания по Москве наткнулись на мойку. Тогда решили перевести дух, выпить по чашке кофе и взглянуть на автомобиль в самом выгодном свете, сразу после душа.

— Видишь, что сделали южнокорейцы?

— Да, необычно. Сидишь, понимаешь, что "Киа", а вроде понимаешь, что не "Киа". Плавный ход. И внутри она меня эстетически устраивает.

— Да. Казалось бы, Южная Корея не производила машин совсем не давно. Может быть, так и с модой? Если это на глобальном уровне делать, то так и будет красота?

— Если бы это было на государственном уровне, то могло бы, наверно...

— Что ты скажешь про дизайн?

— Завораживает. В моем представлении "Киа" - это маленькие машинки, корейские. Я всю жизнь ездил на немецких и американских машинах. А корейские воспринимались мной как что-то дешевое и не очень серьезное. Но сейчас, посмотрев на этот автомобиль, я переменил свое мнение. Очень весомо они выступили. То, что касается внешнего вида, мне понравился цвет, приятный металлик. Диски порадовали. Сзади мне очень понравились две плоские выхлопные трубы. Фары красивые, линии красивые. Но не могу отметить, что внешне она мне напоминает "восьмерку" БМВ - лонг. Крыша такая покатистая, что-то есть. А спереди крышка багажника, если бы не эти изломы, тоже где-то БМВ напоминает. Есть очень узнаваемые ракурсы, хотя в целом смотрится очень неплохо. Для "Киа" очень неожиданно. У меня в сознании немного все перевернулось, я не рассчитывал, что покатаюсь в таком автомобиле. У него очень плавный ход, насколько я могу судить, как пассажир. Мне кажется, управлять ею приятно. Чувствуется, что у него хорошо подвеска сбалансирована, хорошие сидения, удобные, места много и спереди, и сзади.

— Еще интересная тенденция - страсть к винтажным предметам.

— Меня удивляет, почему ни одной автомобильной компании не пришло в голову сделать старый кузов, но с модной начинкой. Видимо, все настолько хотят быть на острие моды, что боятся сделать шаг назад. Хотя были какие-то попытки. Делали же "Жук" новый вариант, совершенно убийственный, со старым ничего общего. Эти ремейки и в кино не получается, я не видел ни одного ремейка, который получился лучше, чем оригинал. То же самое с машинами. На мой взгляд, просто провальные: "Хаммер", "Жук". Очень неудачные попытки. Причем роскошный был дизайн автомобиля, причем вариативность огромная у того же "Ягуара", "Фольксвагена" и так далее, но почему-то это наглухо утеряно. Я считаю, что и в дизайне одежды, почему последняя революция была в 60-е годы? Потому что дальше начались повторы, и дизайнеры, не скрывая, уходят то в 70-е, то в 80-е, пытаясь на базе старого образа придумать что-то свое. Не всегда это удачно, но это уже базирование на том, что было. Так же и дизайн телефонов. Самое главное, что больше было ручного труда. А сейчас это в основном штамповка, где человек практически не присутствует, а это сразу видно, что в кухонной утвари, в которой никакой энергетики человека нет, так же и автомобили, книги электронные. Кому-то это нравится, кому-то - нет, но это уже все не так.

— Возможно у нас очень много творческих людей: фотография, живопись, фортепьяно, кого ни спроси, у всех дети занимаются творческим ремеслом. А инженеры, механики, где они, где ремесленники, те, кто руками умеет работать?

— Когда-то он был очень густым, все были сплошняком инженеры, а теперь с этим перебои. У меня мама всю жизнь проработала программистом, она физик по образованию, их было много в 50-60-е годы, потом наступил перелом в другое. Мне кажется, что кому на роду написано, так оно и будет. Многие учатся в одних институтах, потом занимаются совершенно другими вещами в жизни. Многие мои однокурсники не занимались профессией, а занимаются другими вещами. Главное - быть счастливым. Я детям говорю все время: "Мне все равно, чем вы будете заниматься, что вы будете в жизни делать, главное - прожить нормальную, человеческую, счастливую жизнь. А что для этого нужно, это вы решайте уже сами».

Рекомендуем:

Фотоистории

Рекомендуем:

Фотоистории
BFM.ru на вашем мобильном
Посмотреть инструкцию