«Мы можем видеть официальный курс Банка России — это тот курс, который складывается в ходе внебиржевых торгов, внебиржевого обращения, он наиболее характерен для использования сделок между юридическими лицами, для участников внешнеэкономической деятельности. Есть, конечно, население, которое предъявляет спрос на доллары, люди, естественно, покупают в обменных пунктах. Надо обращать внимание на спред, то есть разницу между ценой покупки и продажи. Спрос на наличные доллары мог вырасти, вполне возможно, это вызвало увеличение спреда и автоматическое поднятие курса».

«Одна из основных причин, по которой необходимо регулировать валютный курс для целей внешнеэкономической деятельности состоит в том, что фактически процентные спреды по рублям очень сильно отстали от инфляционных показателей. Иначе говоря, инфляция продолжает расти, инфляционные ожидания остаются высокими, хотя процентные ставки в рублях многократно превышают официальные показатели инфляции. Такие расчетные единицы как рубль сейчас годятся для внутренних расчетов, и то с большой оговоркой, но для внешнеэкономических расчетов рубль стал непривлекательной валютой. В ситуации, когда мы имеем санкционную проблематику и аномально высокие процентные ставки, наши внешнеэкономические, внешнеторговые партнеры предпочитают использовать национальные валюты, то есть те же рупии, юани, у которых процентная ставка однозначная, меньше 10%. Это очевидно выгоднее с точки зрения транзакционной стоимости, нет необходимости покупать производные финансовые инструменты. Пока ставка высокая и сохраняются определенного уровня риски, необходимо, чтобы курс для целей экспорта-импорта определялся по какой-то формуле, либо был привязан к какому-то длительному индикатору для того, чтобы можно было заключать контракты не с исполнением прямо сейчас, а через три-шесть месяцев. В текущей ситуации это вполне адекватная инициатива, и она имеет все шансы на реализацию, потому что плавающий курс может очень сильно повлиять на выручку от экспорта-импорта, причем без изменения физических объемов этого экспорта-импорта. Ну и за счет, например, двукратной девальвации».

«Банки имеют большой запас по достаточности капитала, происходит накопление прибыли, которая последние годы у двух банков была очень неплохой, и она сразу причисляется к капиталу. При этом прибыль не отчисляется в форме дивидендов, не конвертируется в евро, автоматически не уходит акционерам из-за тех же санкций. Оба банка сокращают свою рыночную долю в большинстве традиционных сегментов банковского рынка. В то же время, с точки зрения стратегии выхода с российского рынка, у «Юникредита» и Райффайзенбанка разные пути. Если Юникредитбанк еще весной 2022 года получал предложения о продаже 100% акций российским акционерам, и штаб-квартиры в Милане и Вене отклонили это, теперь они фактически высушивают до нуля баланс банка. Происходит достаточно масштабное сокращение операционных затрат, мы видим закрытие офисов, увольнения с компенсацией сотрудников, такое затухание. У Райффайзенбанка здесь очень высокая рентабельность бизнеса, и доля прибыли российского Райффайзенбанка в прибыли европейской группы достаточно высокая. Они тянут время, реагируют на требования и американских властей, и европейского регулятора. В минувшие три месяца они сильно сократили объем вкладов населения, это очень сильный ход, теоретически, продолжая путь высушивания баланса, это может еще протянуться приблизительно пять-шесть месяцев. Есть объективные факторы, которые очень сильно влияют на бизнес банковских групп, это ситуация высоких процентных ставок. Поскольку банки не выдают новых кредитов, в результате процентный риск накапливается в крупнейших банках РФ, а этого риска избегают уходящие «дочки» европейских банковских групп, и возникает аномальная ситуация. Чтобы не получилось так, что через какое-то время, через четыре-пять месяцев, например, будет деэскалация, и получится, что Societe Generale быстро покинули российский рынок, а вот эти две банковские группы тянули резину, в итоге остались на российском рынке. Чтобы этого не получилось, европейские монетарные власти пытаются подтолкнуть, форсировать ситуацию. Посмотрим, что будет дальше, насколько сильно будет влияние высокой процентной маржи при высоких процентных ставках, потому что это самый сильный и объективный фактор, и он может как замедлить, так и ускорить выход дочерних банков европейских банковских групп».

«Если Банк России реализует резкое повышение ключевой ставки сразу на 2 процентных пункта, следующее повышение не может быть меньше предыдущего, то есть повышение всего лишь на 1 процентный пункт в декабре выглядит скорее как слабость мегарегулятора, нежели как сила, потому что глубина эффекта тоже снижается. Создан усиленный темп — ускоренное повышение ставки, очевидно, что в декабре, если заседание состоится, повышение может составить сразу 2 процентных пункта. Таким образом, ключевая ставка может подрасти до 23%. Ключевая ставка угнетает потребление и потребительский сектор, снижая темпы впрыскивания денежной массы в текущее потребление, потребительское кредитование и так далее. Но, поскольку все-таки первопричина находится на внешнем контуре и она связана с санкционным давлением, с подорожанием импорта, с госрасходами, в этом смысле Банк России на это никак не влияет, у нас получается ситуация, когда мы ради того, чтобы снизить общую температуру, усиленно охлаждаем только часть помещения, а вторая находится в перегретом состоянии. В этом смысле у Банка России всего лишь один инструмент, и мы прекрасно понимаем, что, если в оркестре только скрипка, симфонического оркестра не получится — остальные инструменты просто молчат».

«Фактически это привлечение бесплатного фондирования. Это огромные фонды, которые наполняются и их раскрытие, изъятие происходит через продолжительный срок. Поэтому чем больше будет пассивная база, тем больше будет процентный комиссионный доход. Фактически крупные банковские структуры, экосистемы, которые сегодня есть на финансовом рынке, мечтают прежде всего обзавестись пенсионным фондом, потому что это привлечение недорогого фондирования, недорогих пассивов».