«Силовое противостояние на улицах не так широко попадает в западную прессу, как украинское, с большим трудом оно пробивается на первые полосы, если за этим следить. Чем больше идет силовое противостояние, тем больше будет давление журналистов, общественного мнения на то, что нужно сделать с Лукашенко. Конечно, речь идет о санкциях, и санкции, как мы знаем по себе, бывают двух типов — персональными и секторальными. Персональные санкции — это то, что Лукашенко уже, кстати, в отличие от Владимира Путина, испытал на себе. Мы помним, как после 2010 года его самолет даже не пустили сесть для дозаправки в Канаде, когда он летел на Генеральную Ассамблею, если я не ошибаюсь, в Нью-Йорк, и он был под личными санкциями. Личные санкции несомненно примут, как недавно выступил министр иностранных дел Литвы, против людей, замешанных, во-первых, в обмане на выборах, и, во-вторых, в жестокости. То есть это будут санкции против силовиков, их и так особенно никуда не выпускают, с избирательных комиссий, которые тоже не являются ни владельцами крупной зарубежной недвижимости, их взаимодействие с заграницей, скорее всего, ограничивается отдыхом вне очень дорогих странах Средиземноморья. Конечно, могут попасть под санкции члены правительства. Все зависит от того, как долго и как жестоко будет происходить противостояние. В европейском заявлении не было ничего про экономические санкции, наоборот, там было сказано, что вы знаете, мы не должны навредить народу Белоруссии. Что касается заявления Помпео, то он говорит о поставках нефти, но тут ему возразят, что перекрывая торговлю нефтью между Белоруссией и Западом, мы толкаем Белоруссию обратно в сторону России. Так что здесь, я думаю, у него пространственный маневр ограничен, если он действительно это предложил».

«Больше доверия нет, не только между условным «Газпромом» и белорусскими компаниями, не только в нефтяной сфере или финансовой. Лукашенко хочет сказать, что, наверное, для него союз силовиков России и Белоруссии не имеет значения без экономического союза, но экономического союза в его понимании, когда белорусская экономика будет выживать и даже процветать в каком-то отношении за счет преференций с российской стороны. То есть он отказывается быть силовым союзников без экономического союза в том виде, в каком он его понимает. В таком смысле это, конечно, жест отчаяния тоже, потому что тогда ему совсем не на что опереться. Антироссийская риторика, защита суверенитета продается хорошо в Восточной Европе, в том числе в Белоруссии, она, конечно, там пользуется меньшим спросом, чем в Украине или в странах Балтии, на Кавказе, но она там продается. Но ее не купят у Лукашенко, вот в чем проблема. И это ему не простят, потому что есть вещи, которые Кремль не прощает на постсоветском пространстве: это торговля вот этой самой — как говорили в советское время, антисоветской — соответственно, сейчас антироссийской риторики, нагнетание антироссийской истерики».

«Они не подтверждали подлинность этой информации. Бывают случаи, когда проходит какая-то информация, и всем понятно, что, скорее всего, так и было. Но один из участников или участники разговора не подтверждают подлинность этой информации. Газета Le Monde что-то узнала от какого-то из чиновников, но совершенно необязательно, что все так и было. Поэтому, опровергая эту информацию, Макрон или Елисейский дворец как бы признает ее верной. Именно так разговор и протекал. А если он никак не отреагирует, это на совести газеты Le Monde ее источников. Пока нет официального подтверждения, не нужно официального опровержения».